— Тебе весело? — поинтересовался Син, медленно спускаясь на землю, используя свойство левитации. — Веселишься? Я стараюсь.

— Я вижу, — хриплым голосом ответил Тодд, покашливая кровью. — Продолжай в том же духе.

— Ты так хотел, чтобы я использовал новые приёмы, и я сделал это. Ты не был таков к этому?

— Просто расслабился.

— Ты всё ещё можешь всё исправить, Дженсен, — выразил надежду Айкава. — Давай перестанем сражаться. Мы можем с тобой вместе выступить против того, кто нанял тебя, и кого я искал всё это время. Нам будет легко, ведь во всём этом повинен один человек.

— Ты плохо слушаешь людей, да? — без особого энтузиазма произнёс бывший солдат, медленно поднимаясь на ноги. — Подчинение приказам — единственное, что осталось в моей жизни, и это единственное, благодаря чему я могу считать себя полноценным и самодостаточным. Подчинение и служение — это то, что я выбрал сам, и я не позволю тебе направить меня по неправильному пути.

— Твой путь и есть неправильный, — не был согласен со словами Дженсена подросток. — Наша схватка не имеет смысла. Мы можем не сражаться, понимаешь? Зачем нам убивать друг друга? Какой в этом толк? Почему мы не можем сражаться на одной стороне?

— Нам обоим это не нужно, Син, — грустно улыбнулся Тодд. — Тебе не нужны рядом те, кто может тебя предать, а мне не нужны рядом те, кого могут использовать против меня. Я и ты — слабости друг друга, а слабости, как это полагается, нужно устранять.

— Но это же глупость!

— Такова жизнь, пацан, — никак не хотел отступать от своего решения мужчина. — Я ценю то, что ты пытаешься спасти меня, но я сам выбрал этот путь, как и выбрал свою роль в нём, и я хочу отыгрывать эту роль до самого конца, придерживаясь выбранной дороги. В этом и есть смысл моей жизни. У тебя ведь он тоже есть, ведь так?

— Нет в моей жизни никакого смысла! — с гневом и обидой отмахнулся Айкава. — Я живу лишь для того, чтобы разрушать, но при этом я не желаю этого, как и не желал остаться единственным выжившим из всей экспериментальной группы! Это они должны были жить, а не я! Мики должен был жить! У него была цель — он хотел быть героем! Он хотел помогать людям! А ведь эти люди были равнодушны к нему и его судьбе! Ему было всё равно на это! Он был добр и наивен, и он действительно имел смысл жизни…

— Не в этом ли твой смысл жизни, Син? — немного удивил парня Дженсен, вытирая рукой кровь с лица. — Ты — единственный, кто выжил из толпы. Все они позволили тебе жить дальше, отдав свои жизни, и прямо сейчас ты… отказываешься от их дара. Разве ты этого не понимаешь?

— Но…

— Смысл твоей жизни в том, чтобы прожить жизнь, какую не смогли прожить те, кто умер, и вместе со своими жизнями они отдали тебе и свои цели и мечты. Ты можешь не только продолжать жить, но также и можешь воплотить в реальность то, о чём они мечтали. Как мне кажется, только ради этого и стоит жить. Тебе так не кажется?

Син в это мгновение почувствовал, как его внутренний мир находился в полном раздражении и борьбе. Эмоции кипели внутри, будто бы волны в океане, противоборствуя между надеждой на смысл и отчаянием от безысходности ситуации. В его глазах отразилось чувство путаницы и утраты. Тот момент, когда слова Дженсена затронули явно глубокую струну его души, вызвал в нём внутренний бунт, смешанный с чувством боли и утраты. Что-то внутри стремилось поверить в возможность новой жизни, но другая часть его самого ощущала бессмысленность и отчаяние, словно невидимые руки, стараясь взять верх, удерживали его в прошлом.

Но в словах мужчины подросток всё-таки смог разглядеть логику и глубокий смысл, и эти две вещи в тот момент разрушали весь его внутренний мир: старые предрассудки рассыпались, прежнее мировоззрение всё больше и больше становилось малозначимым, а жизненный ориентир начал напоминать о своём существовании, что было не очень характерно для внутренней среды парня.

— Что-то я тут заговорился, да? — почесал затылок Дженсен. — Надо уже заканчивать это сражение, а то оно как-то затянулось.

— Разве мы долго сражаемся? — поинтересовался Айкава.

— Дольше, чем я рассчитывал.

— Похоже, ты не очень силён в расчётах, да? — улыбнулся подросток.

— Помолчал бы, пробник злодея.

— Пробник?! — выпучил глаза подросток.

— Настоящий бы уже прикончил меня и ушёл, а ты тут пытаешься отговорить меня от задуманного и спасти мне жизнь. Больше на героя похож, — решил поиздеваться над собеседником бывший солдат.

— Никогда им не стану.

— Гордость и принципы мешают?

— Кровь героев и невинных на руках, террористические акты и репутация злодея. Мне продолжать этот список?

— Ты прям вашего Старателя описал, — издал смешок Дженсен. — Ну, или всю нашу войну в Ираке. Любому популярному герою подойдёт такое описание.

— Тогда, быть может, не всё ещё потеряно, — пожал плечами Син.

Выждав нужное время, Дженсен сорвался с места и направился прямо на своего соперника, желая нанести тому парочку весьма неприятных ударов. Его лицо и грудь болели, дыхание то и дело сбивалось, но он упорно шёл вперёд, надеясь показать ещё пару трюков своему оппоненту. Син же, завидев рвение своего бывшего товарища, лишь с грустью выдохнул и отпрыгнул назад, после чего, вновь активировав «сцену», создал стрелу на свистовом управлении, которую тут же направил на Дженсена.

Мужчина издал смешок, завидев эту атаку. Ему уже удалось отразить одну такую, а это значило, что он мог справиться и со второй стрелой.

— Повторяешься, Син! — закричал бывший солдат. — Обычная стрела на мне уже не сработает! — самодовольно произнёс он, вытягивая правую руку, чтобы поймать оружие подростка.

Как только предмет атаки подлетел на достаточно близкое расстояние, Дженсен попытался схватить его и направить обратно в парня. Чего только он не ожидал, так это того, что при соприкосновении с рукой стрела… взорвалась, да ещё и так сильно, что тело мужчины откинуло на пару метров назад. Ему удалось быстро сгруппироваться и безболезненно приземлиться, но вот от повреждения руки ему спасти, увы, не удалось.

Серьезные ожоги оставили следы на руке мужчины, где пламя и мощная взрывная сила стрелы оставили свой отпечаток. Конечность стала чёрной от обуглившейся кожи, покрытой глубокими ожогами. Вокруг пальцев образовалась корка из повреждённой кожи, словно тяжёлый груз на запястье, а местами кожа выглядела разорванной, оставляя кровавые следы. Всё это было ярко освещено красноватыми оттенками, словно рана вскипела, напоминая о боли и страданиях, что пронизывали каждый нерв этой пострадавшей конечности.

— А ловко ты это придумал, — ухмылялся Дженсен сквозь боль. — Заставил меня подумать, что вновь используешь обычную стрелу, а потом, когда я попытался схватить её, подорвал. Идеальный обман.

— Ты сам обманул себя, Дженсен, — с безэмоциональным выражением лица ответил подросток. — Ты убедил себя в том, что я вновь использую обычную атаку, а ведь тебе стоило подумать, что тут всё будет не так уж просто. Стареешь? Интуиция подводит?

— Отомстить мне решил? — издал смешок мужчина. — Подколы засчитаны.

— Я их ещё даже не начинал, — произнёс подросток и активировал причуду, призвав на этот раз не одну, а сразу два десятка стрел, что заставило Тодда широко раскрыть глаза.

— Ты решил… прикончить меня? — с тяжестью сглотнул бывший солдат.

— Я думаю, что тебе удастся увернуться от большинства из них. У тебя всё-таки и опыта побольше, и рефлексы получше, — пожал плечами парень. — Только сначала ответь на один вопрос.

— Какой?

— Тебе стрелы с бомбами или без? — мрачно задал риторический вопрос Син.

И в тот же момент Син, спокойно стоявший на месте, превратился в хладнокровного снайпера, манипулируя стрелами с бомбами, и направил их на Дженсена. Тот, даже не оказав сопротивления, начал просто уворачиваться от стрел, и ему удавалось это делать не так уж и плохо, но не все атаки он успевал отразить. Несколько стрел с бомбами судорожно приближались к нему, и взрывы раздавались вокруг, заполняя воздух грохотом и пылью. От некоторых атак ему удавалось уйти благодаря тому, что предметы атаки сталкивались друг с другом, но часть из них всё-таки смогла достичь поставленной цели.