«Сейчас не время отвлекаться. Меня ищут по всему городу, так что не стоит останавливаться на месте», — подумал он, не став зацикливаться на других мыслях.

Проходя через узкие и малолюдные улочки города, парень ощущал, как его напряжение постепенно спадает. Он был настороже, но при этом не допускал, чтобы что-то отвлекло его от цели. Его шаги стали более уверенными, когда он вновь сосредоточился на своих мыслях и задачах, игнорируя все остальные звуки и события, что могли происходить вокруг него.

«Надо забраться на крыши. Там меня будет сложнее обнаружить», — предположил он и, воспользовавшись причудой, сделал несколько высоких прыжков, благодаря которым ему удалось достичь желаемого места.

Син преодолел последний участок пути и оказался на крыше, обзор с которого открывался на узкие и малолюдные улочки, медленно теряющиеся в далеком горизонте. Он остановился, чтобы немного передохнуть, но его внимание оставалось напряженным. Он пристально наблюдал за окружающим пространством, будто всё его существо было нацелено на выживание и уклонение от любой угрозы.

Он подошел к краю крыши и остановился, обнажая перед собой безжалостную высоту. Ветер ласково играл с длинными волосами парня, а пульс его учащенно бился в такт шуму города. В его глазах отражалось отрешенное решимость, невероятная уверенность в своей силе и способности контролировать ситуацию.

— Не помешаю? — раздался голос из-за спины Сина, из-за чего последний резко обернулся.

В этот же момент его глаза расширились, когда он увидел, кто стоял в десятке метров от него. Син никак не ожидал увидеть этого человека прямо сейчас, и он вряд ли рад этой встрече. В добавок, светящиеся красные линзы маски чумного доктора не казались ему мирно настроенными и дружелюбными.

— Что ты здесь делаешь? — тут же задал вопрос Айкава, встав в подобие боевой стойки.

— Искал тебя, — не стал скрывать собеседник.

— Зачем?

В ответ на это парень немного приблизился к Сину, выйдя на свет, и остановился через несколько мгновений, после чего театрально поклонился.

— Моё имя — Джек Потрошитель, — зачем-то представился он, хотя Син и так знал его имя, как и его деятельность, — И я пришёл убить тебя, Син Айкава.

Глава 50. Цикада: рождение.

Спорить с неизбежностью бесполезно. Единственный аргумент против холодного ветра — теплое пальто. Но что делать человеку, у которого его нет? Стоит ли ему терпеть холод, боль и свою беспомощность, пытаясь доказать стихии и самому себе, что ты сам по себе на что-то годен? Или же стоит просто сдаться, позволив мерзлоте победить тебя, позволить ей заковать тебя в вечный лёд, который растопится лишь под влиянием солнца — таким же явлением стихии, на которое ты всё также не имеешь влияния? В тот момент я не смог правильно ответить на этот вопрос, да и сам ответ не может быть единственно верным — всё всегда зависит от сил человека, который его даёт. Я же был слабым, потому решил выбрать для себя, как мне тогда казалось, единственное верное решение — закончить то, что приносит мне лишь боль, грусть и страдания.

В этом мире нет места слабым людям — эту мысль я принял для себя, пожалуй, в очень раннем возрасте. Невозможно сейчас прожить нормальной жизнью человеку, который просто не способен бороться за неё, не способен вцепиться в единственный шанс зубами и не отступать до конца. У меня не было для этого ни сил, ни воли, ни упорства, и я ненавидел себя за это. Пока другие люди старались жить со своими слабостями и недостатками, я просто существовал, надеясь, что следующий день сделает меня сильнее. Но не вышло.

«Добра и зла не существует. Есть только сила, есть только власть, и есть те, кто слишком слаб, чтобы стремиться к ней», — помнится, я прочёл эту цитату в одной известной книге, что пылилась дома на полке, и это высказывание подходит к моей ситуации, как никакое другое. Я приписываю себя к последним, что не стремятся к власти, и делаю я это не из-за того, что не хочу, а потому что просто не могу — нет желания, мотивации и возможностей. И всё, что остаётся сделать мне — завершить то, что не приносит пользу этому миру.

Я усталый мальчик, бесполезный человек. Надо быть героем, а я слабак. У меня сел голос, разрушен дух, и я не хочу быть сильнее всех. Не боец, когтями не снабжён. Я простой мальчик, судьба которого с рождения уже была решена.

Оставалось сделать лишь шаг. С такой высоты люди казались обычными букашками, которые вечно суетятся и куда-то спешат. От вида этой картины захотелось смеяться, и я бы издал из своих уст смех, если бы в этот момент не плакал. Хоть для себя я всё давно решил, мне было трудно смириться с таким финалом. Когда-то в детстве мне казалось, что мой путь будет успешным, а мои деяния сделают из меня великого человека, которого все будут уважать, и которым все будут восхищаться. Моё детское сердце буквально кричало от радости, когда я представлял своё счастливое будущее, и как же оно рыдало, когда осознало, что ничему из представленного ранее не бывать. Случилось страшное — я разочаровал свой разум, своё сердце и свою душу. Если уж не это знак того, что пока всё это заканчивать, то я даже не знаю, что им является.

В тот момент, когда я стоял на краю этого здания, все прошедшие события жизни казались бесцельными и безжизненными, словно отпечатки незначительных моментов, покрытые пылью забвения. Я вспоминал о тех временах, когда улыбка была моим постоянным спутником, а радость — родным чувством. Но сейчас, в этой окованной тьмой глубине, мое сердце было лишь пустыней, где эхо прошлой радости звенело, лишь напоминая об утраченном счастье.

Мама, Папа… Как же мне было грустно от того факта, что я не смог оправдать их ожидания. Они всё то время верили в то, что из меня выйдет достойный ребёнок и не менее достойный для социума человек, но родился я — бесполезное и никчёмное существо, которое только и способно разочаровывать остальных. Во мне не было ничего, что сделало бы меня достойным для жизни в этом мире. Так какой смысл было продолжать жить, зная, что ты — брак производства? Зачем продолжать разочаровывать остальных? Нужно было всё это закончить, на что я, собственно, и решился.

Ещё один маленький шажок вперёд. Финал моей жизни стал ещё ближе. Сердце начало биться с ещё большей скоростью, а моё дыхание стало настолько сильным, что нос с ним уже не справлялся, потому приходилось дышать ртом. По лицу стекал холодный пот, а в ногах не было никакой уверенности. Жалкое зрелище, не правда ли? И мне тогда так казалось, потому закончить всё это захотелось ещё больше. Но последний шаг так просто не давался — не хватало решимости. В тот момент я почему-то всё ещё продолжал цепляться за жизнь. Если быть точным, то, по большей части, именно моё тело продолжало желать жить, а разум же давно принял для себя плачевный исход. Быть может, именно это было знаком того, что мне стоило повернуть назад, но, увы, я уже не мог это сделать — тело окаменело. Да, оно перестало двигаться перед самым последним шагом, и при этом мне не было позволено отступить назад. Создалось впечатление, будто мне далось время на принятия окончательного решения, и я им не воспользовался.

Кто знает, быть может, если бы я отступил в тот момент, моя жизнь сложилась бы иначе, но этого никто уже никогда не узнает. Именно в тот момент я впервые был решителен в своём выборе.

И он стал тем фактором, что определил моё будущее.

Там, на краю, я стоял, словно марионетка, которой управлял невидимый плачущий режиссер. Мои мысли были беспорядочными, как стаи птиц в ненастную погоду, не сумевших найти убежища. В моей голове звучал бесконечный вальс сомнений, в котором не было места для ясности или решительности. Он нервно шагал вперед-назад, словно танцор, забыл свои движения на сцене, и теперь пытался восстановить их в последний момент перед публикой, которая уже ждала завершения. Мои руки дрожали, словно ветви в осеннем ветре, готовые оторваться от дерева в любой момент. В глазах сверкала неуверенность, как волны в бушующем океане, не знающем своего следующего направления. И мое сердце стучало, стучало так сильно, словно хотело выбраться из этой тесной клетки, которую я сам для него создал.