Воздуха Айкаве катастрофически не хватало. С каждым ударом старика вокруг Кенджи словно образовывался вакуум, лишая его возможности нормально дышать. Вихрь быстрых движений вызывал давление, делая воздух тяжелым и плотным, словно само пространство протестовало против такого нарушения своей гармонии. Движение кислорода подчинялось скорости Грима, создавая атмосферу, где каждый вдох был трудом, а каждый выдох казался последним.

— Да когда же ты уже сдохнешь?! — прокричал Кенджи, отчаянно ударяя вперёд, надеясь попасть по Хастлу.

Увы, сделать ему это не удалось, и своим необдуманным поступком он сделал лишь хуже для себя: когда его защита исчезла и он открылся во время атаки, Грим метнулся к нему, увернулся от клинка, что был направлен ему в голову, и воткнул лезвие своей трости-меча прямо в плечо Кенджи. Конечно, изначально этот удар был направлен в голову врага, но тот в последний момент, почувствовав опасность, двинулся в сторону, в результате чего проткнуто было именно плечо.

С воплем боли Кенджи рухнул на землю, держась за раненое плечо. Разлетевшиеся капли крови окрасили песок вокруг. Рана была глубокой, лезвие трости-меча проникло сквозь плоть, оставив ужасного вида след. Айкава извивался на земле, страдая от невыносимой боли, которая пронзала его с каждым мгновением всё сильнее и сильнее. Каждое движение стало подобно мучению, а крики звучали в такт его страданиям.

Хастл навис над врагом. Ему оставалось сделать лишь ещё один удар, что станет для его противника последним. Нужно было лишь снова двинуть рукой и воткнуть клинок в голову мужчины, после чего все люди в этом мире смогут зажить спокойно и счастливо. Лишь ещё один удар…

Грим почувствовал, как его сердце всё больше и больше надувается, что означало, что оно было готово взорваться в любую секунду. Боль и тяжесть полностью заполнили тело старика, сковав его. Всё, что он мог — лишь наблюдать за страданиями своего врага, что действительно мучился в этот момент. Быть может, если бы Хастл был садистом, ему бы понравилось это зрелище, но он не был им, и в тот момент он ощущал лишь грусть и печаль.

Со страхом в глазах Кенджи взирал на Грима, стоящего над ним. В его восприятии облик Хастла преобразился в страшное видение — старик представал перед ним не как обычный противник, а как темная тень, поглощающая свет вокруг. Тёмные контуры его фигуры казались непостижимыми, словно сама тьма обрела физическую форму. Когда старик слегка наклонился, чтобы совершить свой последний удар, мужчина видел его лишь как исчезающий во мраке силуэт. Внезапно в глазах Грима загорелись злобные красные огоньки, бросая мерцающие тени вокруг. Этот зловещий свет подчёркивал его могущественный облик и придавал ему вид нечеловеческого монстра.

А потом… старик замер. Перестал двигаться. Даже звук его дыхания перестал быть слышимым.

Мужчина медленно приподнялся и посмотрел врагу в глаза, после чего… безумно рассмеялся.

— Серьёзно? Ты решил сдохнуть, когда у тебя почти всё получилось? Какой же ты жалкий! — смеялся он, будучи на грани истерики.

Судьба Хастла всё-таки оказалась весьма печальной и ужасной. Его пустые глаза отражали не только ушедшую жизнь, но и невыразимую трагедию. Поза старика, застывшего в своей последней борьбе, казалась как мучительный осколок прошлого, воплотившийся в фигуре тени. На его лице отразилась горечь несбывшихся надежд, а бескрайний огонь, что был виден в его глазах, погас вместе с последним моментом его существования. Смерть пришла, а Грим остался стоять, замертво.

Кенджи же смеялся. Очень долго смеялся. Злобно, мерзко и безумно. И ему ничего не могло помешать — главный его противник уже умер.

— Ты оказался той ещё занозой в заднице, знаешь? — весёлым голосом произнёс Кенджи. — Я даже почти поверил, что ты меня убьёшь! Вот же засранец! — выругался он, поднимаясь на ноги.

Грим же уже не мог ему ответить — лишь смотрел на него пустым взглядом, что немного даже пугало мужчину, вызывая мурашки по коже, но это было не так страшно, как тот момент, когда Айкаве казалось, что ему конец.

— Ты проделал отличную работу, старик, но ты не учёл, что уже не молод, — почесал затылок Кенджи. — Если бы ты был чуть моложе, ты бы точно прикончил меня, — слабо улыбаясь, признался он, после чего поднял с земли свою катану и приготовился нанести свой последний удар. — Ты здорово постарался… НО ЭТОГО НЕДОСТАТОЧНО!

С мерзкой ухмылкой на лице он поднял лезвие катаны и одним мощным движением отсек голову своему павшему врагу. Треск отрывающейся шеи от тела старика смешивался с отголосками безумного смеха, наполняя пространство угрюмой атмосферой. Голова Хастла отделилась от туловища, взметнулась в воздух и, словно в замедленной сцене, упала на песок с глухим шлёпком, после чего покатилась в сторону. Пустые глаза старика сохраняли тот же холодный взгляд, что и в последний момент его жизни.

И в этот самый момент на арену вернулись два подростка, что невольно стали свидетелями данного события.

«Опоздали…».

Глава 58. Конец истории.

Грусть, гнев, печаль, отчаяние, ненависть — палитра чувств и эмоций, что прямо сейчас испытывали Син и Клаус, смотря на обезглавленное тело Грима и самодовольного Кенджи, что стоял над ним, была поистине богата. Увиденное сильно било по ментальному состоянию подростков, что выражалось в их минутном бездействии и шокированных взглядах. Если до этого момента они были настроены закончить всю эту историю, то сейчас они были полностью растеряны и подавлены, что не скрылось от взора старшего Айкавы, улыбка которого заметно увеличилась при виде парней.

— Вы всё-таки вернулись. Чудесно! — радостным тоном произнёс он. — Мне казалось, что вы сбежите отсюда в страхе, но вам удалось превзойти мои ожидания. Надеюсь, это не всё, чем вы сможете меня ещё удивить сегодня.

Мужчина был явно счастлив — об этом говорил весь его вид. Конечно, раненое плечо слегка разрушало общую картину его самодовольного и уверенного вида, но от этого менее мерзким и ужасным он быть не перестал. Он улыбался действительно по-злодейски, и это вселяло в сердца и души подростков не только гнев, но и страх — то, что могло в любой момент сыграть против них.

Клаус озлобленно сжал зубы. Он вновь начал бояться директора, а это ничего хорошего для него не сулило. Каждая его конечность дрожала от ужаса, с чем парень никак не мог бороться. Всё его тело отказывалось слушаться его — невозможно было сделать ни шагу вперёд, ни шагу назад. По лбу его катились капельки холодного пота, а изо рта вырывалось напряжённое и испуганное дыхание. Страх и ужас заполняли каждую клеточку его тела, и происходило это настолько быстро, что уже через пару минут он должен был упасть на колени и сдаться, признав, что их с Сином планам и желаниям сбыться не суждено.

Сам же младший Айкава также был полностью подконтролен негативным чувствам. Он был зол, но при этом и напуган — точно также, как и его напарник. Разница была лишь в том, что Син всё ещё ощущал землю под ногами и мог, пускай и с трудностями, шевелить конечностями тела. В голову его начали закрадываться мысли о побеге — далеко-далеко, где его точно никто не найдёт. Это было совсем несвойственно ему, ибо бежал он лишь однажды, и это стало его критической ошибкой, о которой он жалеет до сих пор, хоть и положительного от неё он получил не меньше. Сейчас он не мог сбежать — этого не было в его сценарии.

Но кому не всё равно не сценарий подростка, что сам не понимает, что делает, верно? Нужно лишь ещё немного постараться, чтобы сломать его окончательно, и я сделаю это, несмотря на то, что сам Син этого не хочет — меня никогда не интересовали его желания и мечты. Он — лишь инструмент, что был создан мною для моих деяний, и от этого предназначения ему никак и никогда не уйти.

— Так и будете стоять на месте? — вновь нарушил тишину Кенджи. — Я для друга спрашиваю.

В этот же момент Клаусу удалось неожиданно вырваться из ступора и повернуть голову в сторону, после чего его глаза слегка расширились и он совершил резкий выпад в сторону, отталкивая младшего Айкаву.