«Символ надежды», «Символ мира», «Символ непобедимости» — всё это уже не имело значения. Герой был мёртв. Тот, кого люди многие годы боготворили, и тот, кем все отчаянно восхищались, сначала был разоблачён в своей истинной форме, которую он скрывал долгие годы, а затем пал от руки озлобленного на всех людей и на свою жизнь в целом подростка, да ещё и пал достаточно быстро — лишь за один удар, что навсегда лишил Японию величайшего героя всех времён.
Это время по-настоящему можно назвать периодом великой депрессии, поскольку каждый гражданин страны восходящего солнца не мог понять, что ему делать дальше, и как ему в будущем реагировать на новые события, что вот-вот развернутся на территории острова. Большинство людей перестало улыбаться, ибо хорошие новости, увы, уже не утешали. Кому какое дело до поимки преступников среднего уровня, если прошлой ночью был убит тот, кто мог противостоять злу мирового уровня?
Страна перестала чувствовать себя в безопасности, и виной тому был мальчик, имя которого навсегда войдёт в историю не только Японии, но и всего мира. Многие до него пытались осуществить то, что удалось ему лишь за одно движение, и теперь, как бы не пытались люди стереть его имя и забыть о нём навсегда, предварительно уничтожив самого человека, Син Айкава никогда не исчезнет из книжек по истории, как и не исчезнут многочисленные статьи в интернете о нём, в которых люди пытаются понять смысл его слов, сказанных после осуществления им задуманного. Увы, этого уже никак не избежать. И пускай парнишка в большинстве случаев упоминания его имени будет описан самыми негативными и ужасными словами, он точно увековечил свою личность в анналах истории.
Мэй не выходила из своей комнаты на протяжении нескольких дней. Больше всего времени она проводила лицом вниз, лёжа на своей кровати. Её глаза не переставали быть красными от всё новых и новых волн слёз от нисходящих до неё панических и эмоциональных атак. В первый день после произошедшего, кажется, она плакала весь день и всю ночь, прерывавшись лишь на сон, что одерживал вверх над её организмом при непосредственной помощи эмоциональной усталости. Её голова не переставала гудеть от негативных мыслей не только о произошедшем, но и из-за собственной слепоты и слабости, о которых она узнала лишь тогда, когда всё случилось.
«Как я могла не увидеть этого в нём? Если бы я хоть немного присмотрелась к нему получше, я бы точно поняла, что он замышляет. Я бы смогла остановить его, если бы не была слепа!» — раз за разом повторяла она у себя в голове, после чего её охватывала новая истерика, остановить которую ей было крайне сложно, и это было её слабостью.
Сколько бы она не плакала, подобные мысли отказывались покидать её голову. Это не было из тех вещей, о которых можно очень быстро забыть. Девочка считала, что именно она виновата в смерти Всемогущего, ибо не смогла увидеть плохие черты в Айкаве. Она понимала, что вся его ненависть и злоба к людям и этому миру не появилась за один день, и она отчётливо осознавала, что, быть может, если бы она проявила хоть небольшой интерес к прошлому парня, он бы с радостью открылся ей, ибо всё то время, что они проводили вместе, он постоянно улыбался и смеялся, что редко можно было увидеть, когда он находился в компании своих одноклассников.
Наравне с остальными мыслями Мэй всё чаще задумывалась о том, почему именно с ней Син вёл себя совершенно по-другому. Она никогда не выделялась чем-нибудь особенным: ни фигурой, ни лицом, ни своим положением. В ней не было абсолютно ничего такого, чего бы не было у других, и девочка находилась в ступоре от понимания того факта, что, несмотря на всё это, Айкава проводил больше всего времени именно с ней. Вероятно, он просто искал такого человека, с которым ему было бы комфортно, и первой такой в его жизни стала именно она. Ничем, кроме как удачей, это не назовёшь, и Хацуме уверенно двигалась в сторону данного окончательного вывода, но всякий раз, когда она почти соглашалась с этим, что-то останавливало и отталкивало её, из-за чего ей приходилось каждый раз возвращаться в самое начало, дабы вновь и вновь идти по одной и той же дороге, в конце которой её каждый раз откидывало назад.
Тем не менее всё в этом мире имеет свойство заканчиваться. Следуя данному правилу, истерики девочки вскоре прекратились, освободив своё место для чувства опустошения. В данный период времени Мэй отличалась следующими качествами: пустой и безжизненный взгляд, отсутствие хоть каких-нибудь признаков ярких эмоций, а также маленькая подвижность, которая ограничивалась походом на кухню и в туалет. Новые мысли в это время голову Мэй не посещали, ограничившись лишь теми, что возникли днями ранее. К счастью, руководство академии UA выделило своим ученикам достаточно времени на отдых после всех случившихся событий, так что времени на подумать у Хацуме было очень много.
Всё это время у двери её комнаты стояла спортивная сумка с прощальными подарками от парня, что теперь стал настоящим символом зла для всего этого мира. Девушка долгое время не решалась подходить к ней, надеясь, что она пропадёт сама собой. К сожалению розоволосой особы, злосчастная сумка продолжала появляться в её поле зрения каждый раз, когда она входила в свою комнату. Несколько раз она хотела просто выкинуть этот ненавистный предмет в мусорку и забыть о нём, но всякий раз она останавливалась, чувствуя, будто что-то внутри хватает её за сердце каждый раз, когда она приближается к тканевому хранилищу со злыми намерениями. Что-то в глубине её души продолжало отзываться на имя парня, а также на то, что было связано с ним, и она никак не могла избавиться от этого чувства, хоть и понимала, что, фактически, она была предана Сином, и она прекрасно осознавала, что нынешний облик этого человека не является тем самым, из-за которого она продолжала общаться, веселиться и просто приятно проводить время с этим человеком.
Со временем печаль и чувство слабости заменились гневом, злостью и желанием вытрясти из Айкавы всё дерьмо. Её взгляд с каждым новым днём становился всё решительнее и решительнее, а мысли о действиях всё чаще и чаще перебивали другие.
«Чёрт возьми, если бы прямо сейчас я смогла до него добраться, я бы выбила из него всё, что только можно! Я обязана это сделать!» — мыслила она, разгуливая по своей комнате с умным и агрессивным видом.
Мэй внезапно ощутила, как внутри нее вспыхнуло пламя ярости. Гнев, такой сильный и разрушительный, словно бушующий шторм, заполнил ее сердце и разгорелся в ее глазах. Она почувствовала, как силы внутри нее начали собираться, готовые вырваться наружу и нанести удар. Каждая мышца ее тела напряглась, словно в ожидании битвы, и она смутно осознала, что не сможет больше мирно смотреть на то, что произошло. Слезы гнева текли по ее щекам, сливаясь с кипящей яростью, заполнившей ее сущность. Ее дыхание стало тяжелым и нерегулярным, словно огонь разгорался внутри нее, выжигая все на своем пути. Она не могла больше терпеть и бездействовать. Она не могла просто сидеть и ждать, пока все решится само собой.
Однако, для того, чтобы перейти от обыкновенных мыслей к настоящим действиям, ей было необходимо перебороть все свои слабости и страхи, и для этого ей было нужно всё-таки притронуться к той самой сумке, что была отправлена Сином. Да, для этого ей было просто необходимо переступить через многое, что было для неё важно, но для исполнения её новой цели она была готова пойти на многое, включая даже самые радикальные из всех известных методы.
Мэй медленно подошла к спортивной сумке, которая по-прежнему стояла у двери. Она ощутила, как ее руки дрожат от накопившейся ярости, когда она схватила сумку и сжала ее крепко в кулаке. Сердце ее билось сильно и быстро, словно зверь, готовый к атаке. С этим зловещим предметом в руке она начала шагать по комнате, словно тигрица в клетке, испытывающая свою силу. Все вокруг казалось темным и искаженным, словно в параллельной реальности, где правили гнев и разрушение. В ее голове звучали громкие удары, словно барабаны во время войны, и она не могла остановиться. Взгляд Мэй был наполнен яростью и решимостью. Она вспоминала все моменты, когда она была слепа перед истинной природой Айкавы, когда она слишком доверчиво верила в его ложные улыбки и игралась в его обманчивой сети. Она вспоминала каждую боль, каждую слезу, и они только усиливали ее желание отомстить. Мэй прерывисто дышала, словно зверь, готовый к прыжку в бездну неизвестности. Ее глаза смотрели в никуда, но в них горела неутолимая ярость и жажда мести. Она чувствовала, как вся ее сущность сотрясается от негодования, словно землетрясение, готовое разрушить все вокруг.