Айкава спокойно слушал старика, не перебивая. Разумеется, он не верил его словам, ибо они прямо противоречили тому, что рассказал ему сам Кенджи во время их схватки. Ему было непонятно лишь одно — чьи слова больше всего правдивы.
— Мне он говорил другое, — решил всё-таки вставить свой комментарий подросток. — Его история звучала так, будто бы он с самого детства был таким мудаком.
— Он рассказал вам то, что считал нужным рассказать, — подметил Альфред. — Быть может, я не прав в своих суждениях и выводах, ибо не моих силах залезть в голову человека и прочитать все его истинные мысли. Я говорю лишь то, что видел, а моя интерпретация этого действительно может быть ложной. Можете не доверять мне — старик лишь изливает вам свою душу, — издал несколько смешков он, после чего его лицо вновь стало серьёзным. — Мне кажется, что с того самого дня, когда он убил вашу мать, он решил, что больше не может отступить. Если бы хоть на минуту его голову посетили сомнения, у него бы точно ничего не получилось. Думаю, он стал заложником собственного выбора. Реши он отступить или что-то изменить в своей стратегии, всё было бы напрасно: жертвы, труды и потраченное время. Учитывая то, что он убил Госпожу Кайри, он поставил на свой план всё, что у него было.
— И в итоге — проиграл, — подытожил Айкава, опустив взгляд. — Не понимаю я вас, взрослых людей, если честно. Почему вы так боитесь отступить назад и поступить иначе? Что в этом сложного и плохого?
Альфред лишь грустно улыбнулся и посмотрел мальчику в глаза, от чего у того аж мурашки по коже прошли.
— Бывает так, что в своей жизни ты натворил столько дерьма, что уже поздно поворачивать назад, — дал чёткий ответ он. — Либо ты идёшь до конца, либо принимаешь поражение и умираешь. Иногда эти два пути превращаются в один, если, конечно, человек желает для себя такого конца.
Казалось, что чувства вновь накрыли старика с головой, но тот стойко выстоял и не показал никаких особых эмоций. Вероятно, ему не очень хотелось расклеиваться перед мальчиком, который тоже был в не самом лучшем моральном состоянии. Потому, всё обдумав, Альфред встал со стула, на котором сидел всё это время, быстро допил чай и отошёл от подростка на несколько метров.
— В этой коробке, молодой Господин, — пальцем он указал на называемый им предмет, — кое-что, что подготовила для вас одна женщина, чьи переживания были не о собственной жизни, а о жизни ребёнка, который явно не сможет застать её живой в осознанном возрасте. Советую вам не торопиться и хорошенько подготовиться перед тем, как открыть её. То, что лежит внутри, может по-разному сказаться на вас, так что будьте готовы и к тому, что вам вновь станет… нехорошо.
Сделав шаг в сторону, он собирался покинуть помещение, но тут же остановился, вспомнив одну весьма значительную деталь, о которой захотел рассказать подростку:
— Ваш отец, несмотря на всё им сделанное, бережно хранил это для вас.
Поклонившись, старик не стал дожидаться ответа от собеседника и быстро покинул комнату, оставив последнего наедине с собой и загадочной коробкой.
Конечно, мальчик уже смог догадаться, кто именно подготовил для него всё это, но ему хотелось убедиться в этом, потому, особо не раздумывая, он взял коробку в руки, немного покрутил её, измеряя весь и предполагая о том, что может быть внутри, после чего всё-таки решился заглянуть внутрь.
— Флешка? — удивлённо произнёс он, извлекая названный секундой ранее предмет, что лежал на красивой чёрной ткани, которую подросток даже рассматривать не стал. — И всё это лишь ради неё? Интересно.
Это был самый обычный USB-накопитель самой обычной формы — ничего не выделяло его на фоне остальных «коллег по цеху». Ни одной надписи не было на нём, ни одного рисунка — обычная чёрная флешка, коих в мире было несметное количество.
— Вид не очень презентабельный, — издал слабый смешок мальчик, беря в руки ноутбук, что до этого момента покоился на той же тумбочке, где минутами ранее стояла коробка. — Надеюсь, в ней не вирус и не активатор особого сигнала, который тут же оповестит всех героев мира о моём местонахождении. Сейчас у меня нет особого настроения бегать.
Операционная система устройства запустилась достаточно быстро, после чего Син тут же воткнул флешку в нужное гнездо и стал проверять её содержимое, открыв нужные папки. К его удивлению, внутри хранился лишь один файл — видеозапись под названием «Надежда».
Заинтересовавшись, мальчик тут же два раза кликнул по видео, после чего оно тут же начало воспроизводиться.
И после первого же кадра Син почувствовал, как по его коже пробежали мурашки, а на его глазах появилась влага, которой не было несколько секунд назад.
Он увидел человека, о встрече с которым мечтал уже давно.
С экрана монитора на него смотрела его мать — Кайри Наито.
* * *
— Надеюсь, в этот раз у меня получится записать всё без происшествий, — произнесла девушка, располагая камеру с включённой записью напротив тебя. — Прошлый дубль сорвался из-за того, что я начала рыдать. В последнее время я стала слишком сентиментальной, — слабо посмеялась она.
В объектив камеры смотрела девушка прекрасной наружности: очаровательные зелёные глаза, в которых хотелось утонуть, шелковистые каштановые волосы, подстриженные под каре, милый маленький носик и изящные губы, на которые была нанесена полупрозрачная помада.
В данный момент она, судя по всему, находилась на кухне, учитывая характерную для этого помещения мебель. Освещение было слабое — Кайри явно не хотела привлекать внимание ярким светом, да и по её лицу было понятно, что она чего-то опасалась. Тем не менее, если брать в расчёт её первые слова, сказанные на запись, можно сделать вывод, что она потратила уже немалое количество времени на своё обращение, что означало, что у неё в запасе было достаточно времени.
Собравшись с мыслями, девушка выдохнула и начала говорить:
— Честно, даже спустя большое количество дублей я не знаю, что мне стоит сказать тебе, Шин. Изначально я пыталась озвучить все мои чувства к тебе, описать всю мою любовь, которую мне бы хотелось подарить тебе, и всю грусть от понимания того, что мне не удастся застать момент твоего взросления. Вряд ли я доживу до этих дней, ибо чувствую, что моя кончина близка, потому решилась на эту запись. Она не передаст всего того, что я чувствую, Шин, но, по крайней мере, она позволит мне сказать тебе хоть что-то, позволит мне передать тебе хоть что-то, что будет напоминать тебе обо мне, и позволит тебе увидеть, как выглядела твоя мама.
Казалось, Кайри вновь вот-вот заплачет, не совладав с эмоциями, но ей удавалось стойко держаться. Хоть было и видно, что ей невероятно больно от этих слов, её лицо оставалось прежним — она была невероятно сильной девушкой.
— В последнее время я ощущаю странные чувства. Знаешь, такое ощущение, будто бы кто-то очень часто копается в моей голове, меняя некоторые вещи местами, а другие и вовсе убирает. Я не глупая, потому понимаю, кто за этим стоит, но я не знаю, сколько ещё смогу осознавать происходящее. Чёрт, я даже не уверена в своих чувствах и правдивости эмоций. Мне трудно сказать, люблю ли я Кенджи или же ненавижу, как и трудно понять, есть ли любовь между нами в принципе. Мне уже давно кажется, что он пожелал лишь заполучить меня в качестве своей спутницы, но вот любовь явно в сделку не входила, потому он позволяет себе пользоваться мной, как послушной куклой, которую можно выбросить в любой момент.
Наито отвела взгляд от камеры. Её лицо скривилось от злобы, что она испытывала в этот момент. Похоже, в этот момент эта запись могла стать очередным неудачным дублем, но в последний момент девушка предотвратила вспышку гнева, что позволило ей продолжить своё обращение без каких-либо прерываний и перезаписей.
— Не подумай, что я записываю это для того, чтобы просто душу тебе излить — я лишь подвожу к нужной теме. Понимаешь, да, я абсолютно не уверена в любви к Кенджи с моей и его стороны, да и не считаю я, что при других обстоятельствах мы бы смогли с ним стать парой — насколько я помню, он явно был не в моём вкусе. Тем не менее, Шин, это не означает, что я ничего не испытываю к тебе. Напротив, я полностью уверена в том, что моя любовь к тебе — самая настоящая вещь в моей жизни. Я могу быть не уверена во всём, но только не в этом — я действительно люблю тебя, Шин.